Клоун на букву хуй

[Remi]

Федя Брынза, наконец-то, умер. Всего сорок пять, а по всему цирку вздохи облегчения и радостное «накнец-то». Ибо заебал. На последнем выступлении с ходулями в зал лицом упал и гражданке с ребенком сказал «падлюка костлявая». Мамаша орала, как покалеченная, хотя это она коленом в глаз, а не наоборот. Он и в ноги к ней бухнулся, и слезами бутафорскими облил, извинения будто бы просил, а в груше, вместо воды, водка оказалась – пронести пронес, а выпить не успел. Скандал безобразный вышел. А дети радуются: тетя матерными словами ругается, сумкой дерется, а клоун визжит и палкой машет забавно. Уебал её ходулей, конечно, промеж выпученных глаз пребольно. «Мама, мама, а кто такой «пидарас?» - девочка с бантиком букву «р» хорошо так выговаривает и хохочет наивная, глупыш звонкоголосый. Только за этот смех детский его и держали.
Пьянство от одиночества и одиночество от пьянства – так и бежал по замкнутому кругу последние лет десять. А куда жить? Кому? Отсюда и ебля по графику рваному и болезни с названиями редкими. Когда-то давно Люська-акробатка регулярно давала, девушка, как туалет, общественная, но ответственная и с анализами на хламидии обязательная. За её спортивной жопой можно было идти километр, роняя слюни на сандалии, шаг ускорять, чтоб остальную часть фюзеляжа заценить, а догонишь, хуяк - там ебало, акробатикой об пол подпорченное, и маленькие стервозные сиськи. Сволочь, в общем, приплюснутая, а не сиськи. Федя её в свое время по доброте душевной и распочинил, не оставил бедняжку по ту сторону невинности. Сначала стремительно, без прелюдий в пизде пошуровал, а потом великодушно в заднем проходе резьбу нарезал, сказав, что только так, дуплетом, и надо. И чтобы впредь всегда и обязательно. Так ей и говорил: «Тут культура секса важна, а не трещины анальные». Люся приехала из провинции и очень хотела быть культурной.
А последнее время до лилипуток дорвался. Карлуша одна, Алиса, водку и хуйцы правильные, в смысле, не карликовые, любила. Пелотка в полтуловища, это ж не хуй собачий, тут особый поход нужен. На сорокаградусном интересе поначалу сошлись, а потом и организмами притерлись. Фёдор, откушав водочки, на спину ложился, Алиску, как носок, на вялого одевал, а она ножки кривенькие в шпагате расставит или уголок держит, ручки в боки упрет, и вертел он её за эти ручки, как самовар, на хую. Цирк, хуле…
Но не еблей единой жив человек. Еще и смехом. Смеялся Федя много за чужой счет, за что и бит бывал крепко. Как-то по цирку в коробку от телевизора слоновьего говна до краёв насобирал, бумагой цветной обклеил и под куполом, вместо конфетти, под аплодисменты взорвал. Дыдыщь, блять! У слона какашки, как известно, нихуя не разноцветные, фольгой не сверкают и летят, опять же, не так красиво. Зато тяжеленькие, и радиус покрытия существенно больше. Зрители, зеленые от злости и дерьма, аплодировать сразу перестали и, принюхавшись, возроптали. Весь коллектив тогда пизды получил от обосранных. Весь, да не весь – Федя съебацца успел. А это обидно, когда бьют в говне и ни за что. А опосля ещё опёздол пьяный и невредимый надо всеми глумится. Ввалили мощных пиздюлей и Фёдору, чтоб честно и без обид. Он подлечил переломы малость, а потом взял и помер без объяснения причин. Вечно от него одни неприятности.
На похоронах ни детей, ни родственников. Я по-соседски помог, чем мог, труппа карликов в полном составе явилась, и Люська заплаканная – все-таки первая любовь, хоть и через жопу. Подтянулся и дрессировщик Михалыч, мужик серьезный, как Путин, с медведем дрессированным работает. Обряжать стали. Из одежды только зеленый пиджак на босу грудь и штаны красные. Ботинки гигантские из папье-маше снять пришлось – эстетики никакой, да и крышка не закрывается. Люська красный нос на покойника трогательно надела и беззвучно заплакала. Карлики поскорбили по быстрому, поднатужились, главный просипел: «Тяжелый, сука», и потащили гроб на вынос. На низком ходу в последний путь Федя выдвинулся.
. Подзаебались они быстро. Уже в дверях. Нести его им оказалось до того в падлу, что чуть было не побросали нахуй ценный груз и не разбежались поминать раньше, чем закопают. Пиздоватым созданиям терять нечего, у них смысл жизни – убиться на шару водкой и шишками в сопли и барагозить до опидорения. Гремлины, блять. Стая цирковых карликов из трех штук валит взрослого мужика секунд за двадцать. Один ноги заплетает, другой кусает упавшего за лицо, а третий вгрызается в яйца. Финиш хим, ояебу! Страшные люди… Договорились, что Федю свезем на лифте отдельно, а потом пустую тару по лестнице спустим. Содержимое из гроба вытряхнули на площадке аккуратненько. Мы с Люськой за руки подхватили, четверо лилипутов – за ноги и в лифт заволокли. Федя и при жизни разлагался быстро, а тут и вовсе раньше времени на удобрения распадаться стал. Во всяком случае, вонял он, как говно.
Ещё и лифт неудачный попался: между четвертым и пятым этажами застрял, сцука. Свет дурак какой-то придумал в застрявшем лифте выключать, а потом еще возмущаются, почему у нас всё обоссано. Тут и обосраться можно. Вся компания, кроме Федора, в темноте заволновалась. Постучали, покричали, и Михалыч за лифтершей пошел. А карликам что свадьба, что похороны – однохуйственно. У них с собой было, вот они и нахуярились на ощупь минут за десять и веселиться начали. Главный заводила Федину холодную руку взял и под юбку между ног Люське сунул. Она чуть лифт не разломала, так всем телом об стенки забилась. Узнала птичка длань шершавую, когда-то её приголубившую.
– Люсь, ты с нами на раков поедешь? - когда угомонилась, главарь спрашивает.
– Не поеду.
– Да чё ты очкуешь? Там места, знаешь, какие? На одну твою ногу можно два ведра отборных взять.
– Пошел на хуй, Антоша. Я с вами уже на шашлыки ездила, всю ночь меня на свои шампуры карликовые насадить пытались. И хоть бы кусочек мяса дали, сволочи прожорливые, - припомнила стервозная Люська и совсем разобиделась.
– А за что тебя кормить? Не дала ведь никому.
– Давай споем, Димон? – ко мне обратился. – Шаланды полные фекалий…. – и остальная пиздобратия подхватила: – В Одессу Костя приводил….
Петь что-то не хотелось. Запах, опять же. Вернее, запах – слово для случая этого слишком благородное, тут «вонь сукаблять сладковато-отвратительная» уместней употребить будет. Воняло, как от шаланды с горкой из карликовой песни. Не успел хор лилипутов окончить пение, как где-то вверху заскребли проволочкой, и двери открылись. Первыми выскочили синие карлики, за ними Федя не без посторонней помощи выпал, а потом и мы с Люськой. Привыкшая к эффектным выходам лифтерша и та прихуела от такого ансамбля. «Всё, пиздец, допилась: костлявая пришла», – промолчала она разинутым ртом, глаза навыкате только разговаривали, и на пол оседать стала. Бля, ещё одного трупа не хватало. Смотрю – нихуя, жива курилка – советскую старушку мертвым клоуном не возьмешь, только икает громко так, болезная.
Вынесли мы изрядно помятого покойничка на улицу и на скамейку усадили. А автобуса циркового нету – не дождался, на гастроли уехал. Хуле делать? Денег ни у кого, кроме меня. Мало, в общем. Да и в такси с таким пассажиром хуй пустят. Своим ходом добираться надо, главное, что кладбище недалеко – километров восемь. Михалыч у дворника тележку одноколесную с ручками одолжил, а я за тачкой домой сбегал. Погрузили Федю в тележку, как мусор строительный, гроб на мою кравчучку поперек поставили, резинкой закрепили и пошли колонной. Карлики в хвосте шествия затянули «Боже, царя храни», чем привлекли к процессии лишнее внимание. Прохожие шарахались – бессовестный Фёдор совсем подразложился и пошел зелеными пятнами. Некоторые интересовались, куда выбрасывать везём чучело это разноцветное. Но все когда-нибудь заканчивается: каких-то два часа мучений и позора, и мы уронили Фёдора в последнее пристанище без всякой панихиды. Наконец-то!
«Эх, Федя, Федя…Соседушка… ёбаный стыд! Пивали мы с тобой недурственно и до икоты. Но жил ты разухабисто и беззаботно, насмехался, над кем только мог. Никто от тебя нихуя хорошего и не видел. Конечно, все щеглы, один ты Дартаньян. И умер в одиночестве. Клоун по жизни с большой буквы. Смешной и никому не нужный. Да и хер с тобой, хоть у нас столько общего. Пойду-ка тоже один напьюсь, заебался чё-та сегодня», – я кинул горсть земли и побрел, не спеша, домой. Хоть я что-то хорошее сделал… Может, зачтется.


© mobilshark

[бражник]

что эта такое ходули бляди пидарасы и бутофория

[Махно]

Улыбнуло)) Уловил некую аналогию))

[Нитbl4]

ЭтаПять, давай зачёдку !!!